В это утро детишки встали рано. За окошком, пробиваясь сквозь серую, невзрачную, в некоторых местах рваную тюль, играли приветливые лучики теплого и яркого утреннего солнца, освещая маленькие пылинки, которые кружились в воздухе в своем непонятном и хаотичном танце… Давно не было солнца в мрачных стенах Госпиталя. Дети подумали, что сегодня какой то особенный день, возможно даже какой то праздник и может даже кому то сегодня из них повезет и его выпишут из больницы, после чего он радостно побежит домой, в свою родную хату к маме и папе, братьям и сестрам, любимым домашним животным и насекомым, к своим игрушкам, которых он не видел несколько дней, а то и недель – одним словом ко всему тому, что было так дорого и любо маленькому созданию, заточенному в стенах ужасного Госпиталя под чутким и немигающим взглядом сестры Татьяны. Каждый ребенок мечтал об этом постоянно, но сегодня, именно в это удивительное, яркое и теплое утро мечты должны были стать явью – просто по другому не могло быть, проносилось в сознании каждого малыша.
С удивительной скоростью умывшись, одевшись и не дожидаясь грозных криков со стороны сестры Татьяны, детвора пронеслась по неприветливым коридорам Госпиталя, озаряя все его пространство своим детским смехом, сшибая все со своего пути. У дверей в столовую дети остановились, ехидно переглянулись, и с дикими криками ворвались в помещение, сорвав дверь с петель. Усевшись за столами, малыши начали что есть дури колотить руками по столам и дико при этом вопить, от чего у бедной Поварихи, которая была с жуткого похмелья, от неожиданности заскакало давление и засвербело в левой ноздре. Она никак неожидала, что дети придут на завтрак раньше, чем обычно, да и еще с такими воплями и криками.

У маленьких бедных и больных детишек, которые лежали в Госпитале с различными травмами и болезнями, было небольшое поверье. Они верили в старого больничного домового, которого все называли «Мистер Клизма». Дети верили, что если они будут дружить с ним, то он пошлет им скорейшего здравия, а при каждодневным общении с сестрой Татьяной, от безысходности верили в это сильнее и сильнее. Дети, пытались сдружиться с Мистером Клизмой известным единственным им способом – через желудок. Они всячески подкармливали его, не жалея порой ни конфет, ни пряников. Каждый раз, во время скудного завтрака, обеда или ужина, когда детишки получали скромную дозированную порцию сладостей (что бывало крайне редко), они тайком друг от друга прятали сладости в своих кармашках, а позже, когда время подходило ко сну, доставали свои маленькие запасы и дрожащими руками, глядя на них глазами, полными зверского голода и оргазмического транса, несли приносить свои дары Мистеру Клизме на «Жертвенный Алтарь». Жертвенным Алтарем у детей выступало любое укромное место в госпитале, чаще всего такое место, в которое было трудно добраться – любые потаенные и укромные уголки, кровати, тумбочки и самые темные углы шкафов, забитые одеждой и прочим тряпьем. Детишки с упоением прятали туда свои «припасы» и молили Мистера Клизму кто о чем – кто-то о своем скором выздоровлении, кто-то о скорой болезни Сестры Татьяны, каждый просил по мере своих возможностей, моральных предпочтений и своей детской нравственности. Все были рады этому ритуалу: и сами детишки, и наверняка сам Мистер Клизма. Все радовались…
Все, кроме Сестры Татьяны… И дети даже не догадывались, что сестра Татьяна этот их ритуал терпеть не могла. О, боги, как не могла терпеть! И как она бесилась от этого, как зверела, как негодовала, как на стены бросалась… Они даже и предположить не смели, чем им этот обряд обернется… Ничего не предвещало беды…
Каждый раз, когда сестра Татьяна делала уборку в палатах, где лежали больные дети, и в других помещениях госпиталя, она находила добрую половину всего сладкого пайка, который выдавался дозировано детям во время приема пищи – пряники и печенья, которые раскрошились под воздействием времени и зачерствели, конфеты «карамельки», которые расплавились под воздействием горячего воздуха (в связи с редкими заболеваниями детей и во избежание простудных заболеваний, госпиталь отапливался на редкость хорошо) и прилипли ко всему, к чему можно было только прилипнуть, варенье, которое было размазано от души и застыло, образуя грубую, липкую, вонючую корку… Находила все это сестра Татьяна и озверевала. Дикие вопли, состоящие из отборного хуторского мата, разносились по коридорам, палатам, подсобным помещениям госпиталя. Дети, услышав первые крики, сразу же бросали все свои детские дела и в рассыпную разбегались, прятались кто куда…
На самом деле сестра Татьяна по началу терпела, держала в себе всю свою злость на детей и не срывалась на мат, давя его в себе. Суровое праведное воспитание не позволяло ей сквернословить. Но всему приходит конец. Терпенье сестры Татьяны не было исключением – через несколько месяцев тяжелой работы в госпитале, нервы бедной девушки сдали. Сначала из ее милейших уст вырвалось первое матерное слово, затем второе, а чрез несколько минут поток отборного сквернословия вылился наружу. Дети только тихо изумлялись, откуда у сестры Татьяны такой богатый словарный запас «нехороших» слов…
Долго сестра Татьяна боролась с ритуалом детей: и уверяла, что Мистера Клизмы нет, и что никто и ничто им не поможет, и угрожала, и наказывала, но ничего не помогало – каждый раз при уборке она находила все новые и новые места «жертвоприношений», все новые и новые места скопления тараканов около сладких и липких куч… Тогда девушка решила пойти на крайние меры…

А еще сегодня я всех люблю... Ну до утра точно... А там не знаю... Напишите мне смс в семь, спросите, люблю или нет, проверим заодно... )))

Как меня бесит этот ебаный УРАО!!!
Блядь, протерпеть еще месяц и забыть как страшный сон... Все забыть: преподавателей, дисциплины, которые я там изучал... Даже дорогу к "нему" забыть!
Глаза бы мои не видели...
Уродство, ёпт!!!

Вот есть на земле люди, которые могут управлять автомобилями, самолетами, пароходами...
А я вот даже к велосипеду боюсь подойти... Кошмар.

Не могу сказать, что получился шедевр, но однозначно лучше, чем предыдущий релиз.



Я слышу: Sandra "Say Love"
Я чувствую: 38,2...