Сказание о великом кочевании Табора и о Нечто.
Табор решил перекочевать с места на это же место. Путь пролегал через Пшеничное поле. Цыгане собирали свои пожитки: тюки, баулы, чемоданы, колоды карт, уголь, пшено, гитары, скрипки, один бубен, золото, яблоки, научные труды бабки Негодован, тряпки и все напизженное добро. И Агафона. И уехали. Впереди лежало бесконечное Пшеничное поле со своими золотыми колосьями пшеницы, пышными стогами, пустыми бутылями и залитой солнцем тропой…
Ничего не предвещало беды… Если бы не одно «но»… Посреди пыльной тропы спало Нечто.
Табор резко встал! «Шо это?», «Хто это?» «Отхуда это?» - кричали цыгане в разнобой. Ответа не было… Все не знали, что ответить…
Вооружившись своими подсобными средствами - кирками, картами, платками, кушаками, вилами, топорами, ножами, рогатками, тяжелыми золотыми серьгами, гитарами, скрипками и одним бубном, цыгане дружною толпой на цыпочках двинулись к этому «Нечто», что перегородило им долгий путь с места на то же место. Когда цыгане приблизились к цели, они услышали громкие звуки, похожие на храп. Нечто было похоже на пыльный, грязный мешок. Нечто было не подвижно, чем и напугало цыган. Цыгане, от страха уселись в свой колдовской круг вокруг Нечто. Каждый разложил свой пасьянс. На всякий случай, решили проклясть это Нечто. Минут пятьдесят - пятьдесят пять по хуторскому времени цыгане шептали свои магические заклинания на древнеукраинско-цыганском языке и кидали в Нечто седые волосы бабки Негодован, ногти старого козла, чешую старой дохлой рыбы и шерсть русского голубого кота. Нечто не шевелилось и продолжало издавать непонятные звуки. Цыгане напугались, впали в медитативный транс, быстро собрались и ушли.
Цыгане передвигались быстрым ходом, четко отбивая шаг под звуки цыганского бубна, звуки которого пленили их сознание, заставляя раскачиваться всем телом из стороны в сторону, двигаясь при этом в строго заданном направлении. Они были настолько увлечены своим шествием, что не заметили, как один из них освободился от пьянящих слух звуков, и впал в более родной ему транс – клиптоманический, в сознании пульсировала мысль, что на Пшеничном поле у Нечто осталось нечто такое, что очень ему нужно.
Агафон развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел на то место, где лежала желанная добыча. Темнело. Прислушиваясь к различным звукам природы и своему внутреннему чутью и интуиции, Агафон успел обнаружить Нечто и обшарить его от и до, до тех пор, пока на Пшеничное поле не обрушилась кромешная тьма. Ничего не обнаружив ценного для себя и для других, разочарованный молодой псевдоцыган пнул Нечто несколько раз и побежал в сторону движения Табора, который продолжал шествовать в полной темноте, ориентируясь исключительно на звуки цыганского магического бубна. В течении часа Агафон настиг их, и находясь в радостном состоянии души от того, что он вновь находится в родной среде, случайно толкнул одну из цыганок, которая шла позади. Цыганка, которая шла позади шеренги, упала на какого то цыгана, который шел перед ней. Тот, соответственно, тоже упал на впереди идущего. Так, вереницей, друг за другом, таборчане стали падать. Когда очередь дошла до Бабки Негодован, которая шла в самом начале шествия и отбивала ритм, она тоже упала и выронила магический бубен из рук. Пока Надынель поднялась и стала шарить в траве в поисках бубна, чтобы продолжить со своими однотаборянами шествие на то же самое место, с которого они ушли, транс закончил свое, опьяняющее сознание, действие, и цыгане стали приходить в себя. Когда все таборяне окончательно очухались, стало светать. Они увидели, что вернулись на то же самое место, с которого и начинали свое путешествие, обрадовались, что поход прошел успешно и стали заново обживать место своего пристанища.